Путь в горы (газета «Керченский рабочий», 23-29.12.1989 г.)

Эльбрус
(здесь и далее использованы фото:
wikipedia.org, alp.org.ua)
    Кабардинцы и черкесы называют Эльбрус Горой Счастья — Ошхамахо. В старину считалось, что стоит посмотреть в сторону снежного великана, произнести свои желания, и они обязательно сбудутся.
    Эльборос-Альборос-Эльбрус в переводе с персидского означает «Снежная гора». Это — высочайший массив в боковом хребте Большого Кавказа. Двухвершинный конус потухшего вулкана, высота западной вершины — 5642 метра, восточной — 5621 метр.
    А вот легенда о Прометее. Когда Зевс решил истребить род людской и заменить его новым поколением, Титан Прометей восстал против итого, в стебле медленно тлеющего тростника принес он людям небесный огонь — символ созидательной жизни. За что Гефест, по велению владыки богов и людей, приковал его к скале Эльбруса.
    ...Легенды, мифы. Где в них вымысел, а где правда?

    Сборы
    Новое задание редакции — написать о походе или экспедиции в виде путевых заметок я воспринял с удовольствием, тем более, что это совпало с моим желанием совершить восхождение на Эльбрус. Мысль подняться на одну из высочайших вершин Европы возникла несколько лет назад после одной из бесед с моим товарищем, кандидатом в мастера спорта по горному туризму Александром Усатенко, инженером по образованию и путешественником по призванию.
    Идея сначала показалась мне абсурдной, так как специальной подготовки я не имел, разве что несколько походов с группой опытных спелеологов под руководством С. Клименко и В. Рыбкина на плато Караби-Яйла, где осуществил спуск в пещеры Дублянского (42 м) и Молодежная (около 300 м), да участие в соревнованиях по скалолазанию. Вот, пожалуй, и весь арсенал.
    Но впереди было много времени для того, чтобы подготовиться более основательно. Мы с Сашей изучали специальные дисциплины, больше внимания стали уделять бегу, в среднем за месяц уже каждый пробегал 200-220 километров. Мой друг одновременно готовился к экспедиции на Кавказ по маршруту пятой категории сложности. Отправление было намечено ни 14-е июля. А 10 июля, в день 160-летия рождения отечественного альпинизма, мы должны были подняться на западную вершину Эльбруса и оставить гильзу с керченской землей. Это и дань памяти тем, кто с одинаковый мужеством сражался на склонах Эльбруса и Митридата.
    И вот настал день отъезда, 5 июля 1989 г. Все хлопоты приготовления позади. Было и одно непредвиденное обстоятельство, пришлось взять билеты и на семью. Дети ревели несколько дней подряд, узнав, что я еду я горы смотреть белых медведей. Убедить их в обратном, что это всего лишь шутка — было невозможно.
 
    Утро выдалось теплым, солнечным. Море было спокойное, и паром все дальше и дальше уходил от скалистых берегов. Уже ночью мы приехали в Минеральные Воды. Первая неприятность — Саша при выходе из автобуса вывихнул ногу. Ночь провели в гостинице.
    6-ое июля. Утро пасмурное, настроение тоже. Нога у Саши распухла так, что не влезала в ботинок. Пришлось обратиться в медпункт, где была наложена тугая повязка. Теперь уж ни о каком восхождении речи быть не могло. Возвращаться назад было обидно, да и не хотелось. До обеда слонялись без дела, перебирая возможные варианты. Наконец принято решение: Саша едет в Нальчик к друзьям, где поправившись, он сможет 14 июля возглавить экспедицию, которая, к сожалению, как я узнал позже, из-за сложных климатических условий была сорвана. Но Саша все же прошел перевалы, только другие, когда участвовал в спасательных работах. Сам я в составе какой-нибудь группы решил подняться на Эльбрус. Мы переложили часть продуктов в Сашин рюкзак, посадили его на автобус, и, вручив суковатую палку в виде костыля, помахали вслед.
    А наш путь лежал на Терскол, в этот небольшой поселок сельского типа, откуда начинается дорога на склоны Снежной горы.

    По горным дорогам
    Автобус шел уже третий час, а наши дети, да и большинство взрослых, не отрываясь смотрели в окна, за которыми хмурые вершины гор подпирали серое небо, а сосны словно ежились от холода и рощах. Здесь на небольшой территории соседствуют все формы рельефа: от равнин до громадных вершин, столь же разнообразны и ландшафты. Удивительный и необычный этот мир: яркая зелень лесов предгорий, причудливые скалы, покрытые лишь мхом да лишайником, и буйные реки, рожденные за облаками, и спокойная гладь высокогорных озер, а кроме того, глубокие пропасти и тоннели, нависающие каменные стены и ущелья...
    В который раз пересекаем могучую реку Баксан, которая еще только набирает силу, питаясь вечной снеговой шапкой Эльбруса, располагающей неисчерпаемыми запасами, спрессованной в ледник водой. Вырываясь из горного плена на равнину, Баксан прокладывает себе путь через Боковой, Скалистый и Пастбищный хребты, расположенные грядами. Кажется, и жизнь бесконечна, как и эта река. Впрочем, наверное, так оно и есть. Веками и тысячелетиями стоят здесь неприступные твердыни, и каждый день в непроглядной тьме горной ночи тонут ущелья, леса, реки, чтобы утром пробудиться вновь. А неугомонные туристы все шагают к истокам рек, переходят ледники и перевалы, взбираются на вершины.
    Незаметно начинает темнеть. Только здесь можно увидеть одновременно еще не угасший день и наступающую ночь. Дорога в Терскол петляет средь крутых отвесных скал, порой дети зажмуривают глаза, но ненадолго. За пять часов нашей поездки успеваем познакомиться с некоторыми туристами, альпинистами. Приехали поздно вечером, расположились в спортзале турбазы Министерства Обороны. Утром нас ждала интересная встреча с ребятами из военно-патриотического объединения «Эдельвейс» города Полтавы.

    «Эдельвейс» выходит на связь
    7 июля. Мы проснулись лишь в 9 часов. В одном конце спортзала несколько ребят в форме десантников отрабатывали приемы рукопашного боя, в другом конце группа туристов уже завтракала. На улице было прохладно, не сразу удалось разжечь «шмель», чтобы сварить манную кашу.
    — Может, помочь чем? - обратился ко мне мужчина в защитной форме, подтянутый, крепко сбитый.
    Помощь не потребовалась, но, пока варилась каша, мы познакомились. Владимир Николаевич Сикач — руководитель военно-патриотического объединения «Эдельвейс», кстати, первой в Полтаве неформальной организации подобного рода, оказался эрудированным и очень общительным человеком. Нашлись общие интересы, и мы быстро подружились. Уже через полчаса казалось, что мы знаем друг друга годы.
    В Приэльбрусье он со своими питомцами приехал для прохождения горной подготовки и работы на средствах связи. Не вдаваясь в подробности, надо отметить, что справились ребята с этим делом успешно. Мне пришлось видеть в действии их четкую работу на радиостанциях в горах.
    — Я — «Ромашка», вызываю «Эдельвейс» — неслись сигналы по горным перевалам.
    Шли томительные минуты и, наконец, ответ:
    — Я — «Эдельвейс»-1, выхожу на связь....
    Для некоторых из этих 16-летних ребят, пока что, может, это и игра, но пройдут какие-то полгода, год и изменятся взгляды на жизнь, лучше узнают самих себя, пройдя через многие трудности. Об этой организации, писали одобрительно газеты «Заря Полтавщины», «Советский пограничник». Думаю, что подобную организацию горком комсомола мог бы создать и в нашем городе.
    За многими нашими неотложными делами — политическими, экономическими, социальными — мы как-то незаметно стали терять точки соприкосновения с молодежью. А сама молодежь круто, с вызовом и даже озлобленно начала обособляться, предаваясь своим, часто совершенно непонятным старшему поколению интересам и занятиям. Эта же группа молодых людей абсолютно противоположна тем, кого провожаем возгласом: «Ох, уж эта молодежь!»   

    Что же такое военно-патриотическое объединение «Эдельвейс»? Как оно возникло? На эти вопросы мы найдем ответ лишь после того, как расскажем об одном человеке, который стал душой этого клуба, его организатором и руководителем, который не побоялся пуститься в неблизкое путешествие с 40 подростками, способными поднести самые неожиданные «внештатные» ситуации. В Полтаве Владимира Николаевича Сикача знают многие. Почти четверть века работает в производственном объединении «Продмаш», имеет первые разряды по пяти видам спорта. Ему сорок лет. Женат. Жена Валентина Ивановна — воспитательница в детдоме имени А. С. Макаренко. В семье две дочери, Наталья работает в областной библиотеке. Светлана закончила 10 классов. Привожу эти подробности вовсе не для того, чтобы подчеркнуть какие-то штрихи его личной жизни. Рабочий человек, обремененный серьезной для нынешних времен семьей большую часть своего личного времени (если не все!) отдает подросткам. Идея создания объединения принадлежит ему.

    В день отдыха мы решили осмотреть музей, рассказывающий об истории Эльбруса. Надо отметить, что здесь собраны уникальные фотографии о покорителях Снежной горы, подлинные документы об экспедициях, стихи, не напечатанные ни в одном сборнике, рассказы очевидцев и участников различных походов... Приведу лишь небольшие странички истории.
    Долго считалось, что простые смертные не могут взойти на Эльбрус. «Кто вступит на склоны Великой Горы, тот погибнет», — гласило народное поверье. Только богам и подвластным им духам доступна вершина, подпирающая небо. Ураганы, морозы, бури должны были любого, кто нарушит запрет, превратить в лед. Снегопады, метели, молнии должны были обрушиться на непокорного.
    «Но вот в 1829 году в верховье реки Малка полк казаков и рота солдат русского генерала Эммануэля — героя Отечественной войны 1812 года — разбили лагерь у подножия Эльбруса. Готовился штурм величайшей вершины Европы. Но один только проводник, кабардинец Киллар Хаширов сумел достигнуть самой вершины, на которой, водрузил палку и, обложив ее камнями, спустился обратно...».
    Так была покорена западная вершина Эльбруса. 10 июля 1829 года — день рождения отечественного альпинизма.
    Почти через сорок лет, в 1868 году, была покорена восточная вершина Эльбруса. Английских альпинистов привели к победе два проводника-балкарца Ахия Соттаев и Дичи Джаппуев.
    Это была вторая победа над Эльбрусом. А чуть позже русский топограф А. В. Пастухов сначала поднялся на западную вершину и в 1896 году на восточную.
    Дневники горовосходителей скупы. Поэзию их подвигов надо читать между строк. В 1910 году швейцарские альпинисты Гуги и Де-Реми покорили обе вершины Эльбруса в течение одного дня. В каких баллах, какой категорией сложности оценить это?
    В 1911 году на Гору Счастья поднялся С. М. Киров.
    В 1942 году гитлеровцы приступили к операции «Эдельвейс», целью которой был захват Кавказа. Эльбрусское направление стало самым высокогорным фронтом Великой Отечественной войны.
    Много героических страниц вписано в летопись битвы за Кавказ.
    Перевал Бечо. Высота 3375 метров. Шесть альпинистов совершили невозможное — перевели через Главный Кавказский хребет, спасая от фашистов, полторы тысячи женщин и стариков, двести тридцать детей дошкольного возраста из горняцкого города Тырныауза.
    Перевал Донгузорун. Высота 3200 метров. Под огнем врага красноармейцы и альпинисты перешли через перевал, вынесли раненых и оружие, выполнили особое задание командования — перенесли на себе тонны концентрата вольфрама к молибдена, так необходимых оборонной промышленности.
    А егеря из «Эдельвейса» — отборной дивизии фашистских альпинистов и скалолазов — рвались в Приэльбрусье. Здесь, на наших перевалах, перед самой войной немецкие горовосходители учились мастерству альпинизма. Став егерями дивизии «Эдельвейс», они пришли на эти же перевалы убивать. А еще они спорили между собой, где им лучше в горах Кабардино-Балкарии поставить собственные отели и виллы.
    Битва за Кавказ длилась 15 месяцев. В феврале 1943 года двадцать советских альпинистов, разбившись на две группы во главе с Н. Гусаком и А. Гусевым, сорвали с вершин Эльбруса фашистские штандарты и установили на них Государственные флаги СССР. 864 тысячи человек были награждены медалями «За оборону Кавказа». И среди них те, кто сражался в Приэльбрусье.
    ...Сейчас Приэльбрусье — это воздух, настоянный на ароматах хвои, рев Баксана, «девичьи косы» водопадов... это десятки увлекательных туристских походов по извилистым дорогам и маленьким тропинкам, которые ведут в удивительный мир Кавказских гор.

    К вершине
    10 июля. Подъем в три часа ночи. Завтракаем, затем укладываем рюкзаки. На все уходит 40-50 минут. Выходим на улицу, морозно, от недосыпания настроение мрачное, погода не лучше. Звезд почти не видно, небо затянуто облаками. По метеосводке уже знаем, что непогода продлится до числа 14-го. Вчера вернулось еще 30 человек, так и не поднявшись ни на одну из вершин.
    Но мы в душе надеемся, что нам повезет, и вдруг вопреки прогнозам будет солнце. Через минут 10 вышли чехи, пожелали нам доброго утра. За эти дни мы успели подружиться, и кое-как, где со словарем, где мимикой и жестом сносно объяснялись. Я же больше общался с молодой четой Иванной и Виктором из Брно, тоже журналистами, которые отправились на Эльбрус в свадебное путешествие. Невольно, по-доброму, конечно, я им и завидовал, про себя думая: «Живут же люди...» Падал небольшой снег. Ветер то поднимался, то внезапно стихал. Шли молча. С каждой сотней метров чувствовалось, что повышается давление, идти становится труднее. Лишь позже я понял, почему расстояние в горах измеряется не метрами и километрами, а минутами и часами. Через некоторое время начали замерзать пальцы на ногах. Втроем сделали небольшой привал, чехи не торопясь пошли дальше. Я растер ноги спиртом, оказалось, что слишком туго перетянул вибрамы ремешками от «кошек». Съев по 5-6 штук аскорбинок и пожевав сухофрукты, мы двинулись дальше. Вскоре показались силуэты наших друзей. Еще через час мы уже были у скал Пастухова. Мне немного не повезло, из-за небольшой оплошности Алексей раздавил мои солнцезащитные очки. У Юры, нашлись запасные, но слабые. Говорим с чехами, спрашиваем, как настроение, они тоже что-то говорят, мы не понимаем, но киваем и улыбаемся. Делимся с ними чаем, изюмом, сухарями...
    Уже совсем рассвело, кажется, потерян счет времени, идем пятый час. Ни один луч солнца не пробивается сквозь огромные свинцовые облака. Через марлевую повязку дышать неудобно и трудно. Снимаю ее, а заодно и очки. Юра заметил, остановился и покрутил у виска пальцем. Пришлось снова надеть. Потом я уже на себе испытал коварство такой погоды, когда ультрафиолетовые лучи буквально обжигают глаза и кожу, если не применять мер защиты.
    Тропа ледяного склона круто уходит вверх. Идешь, как во сне, голова болит, ботинки кажутся свинцовыми. Неуклюже их переставляешь, стараясь попадать след в след, горбишься под тяжестью, рюкзака. Порой прислушиваешься, как стучит в висках кровь, как отдаются удары сердца в гортани. Воздуха не хватает. Дышишь часто, ненасытно, взахлеб.
    Вдруг откуда-то сверху послышались голоса, и вскоре мы увидели, как на лыжах спускаются человек восемь, волоча что-то по снегу. Мы поравнялись, это были чехи. На брезенте лежал мужчина лет сорока, которого свалила горная болезнь, или, как ее называют, «горняшка». Из нашей группы какой-то парень достал шприц и ввел иглу в вену пострадавшего, потом что-то сказал и махнул рукой вниз.
    ...Давно уже скрылись лыжники, а мы все стояли среди этой ледяной безмолвной пустыни. Дальше шли молча, снег хлестал по лицу, многие сняли марлевые повязки, чтобы легче было дышать. Но, видно, так мы обманывали самих себя, потому что дышать легче не становилось. На одном из привалов чехи, собравшись в кучку, что-то горячо обсуждали. Через минут пять ко мне подошел Виктор и объяснил, что дальше группа не пойдет, руководитель спрашивает, пойдешь ли дальше или вернешься с ними. И хотя Алексей был за возвращение, мы с Юрой решили продолжать путь, хотя и понимали, что в такую погоду это граничит с риском, тем более ни у кого не было компаса. Мы простились. Видя нашу решительность, к нашей тройке присоединились Виктор и Иванна.
    Мы были довольны, что нас все же пятеро, но радость оказалась недолгой. Уже через полчаса наши спутники повернули обратно.
    ...Шел седьмой час подъема. Иногда становится совсем невмоготу, смотрю под ноги, окружающее плывет и тает перед глазами.
    Останавливаешься, и облокотившись на ледоруб, переводишь дыхание, Кажется, облака плывут сквозь тебя, давят и прижимают к скалам.
    — Далеко еще? — спрашиваю Юру. Он идет первым, я замыкающим.
    — Часа полтора, — сонным голосом отвечает он.
    Голоса негромкие, прерываются на полуслове. И нет сил расспрашивать, энергию экономишь даже на разговорах. Объявлен привал. Успеваем отдышаться. Злой, колючий ветер, неся снежные вихри, будто совсем, озверел. Стараемся согреться чаем, хлопаем руками, пытаемся даже потопать, но тяжело, и это непосильное занятие прекращаем. Только теперь понимаем и осознаем: до западной вершины нам не добраться, хватило б сил на восточную... Мы принимаем решение идти не через седловину, а напрямую по кручам, как говорится, «в лоб». На этом можно было сэкономить время.
    Юра ушел куда-то вбок, мы же с Алексеем уплетали печенье. Прошло минут пять, но наш друг не появлялся. Мы встали и начали кричать, как нам показалось, громко. Но никто не отзывался. В сердце закралось тревожное чувство. Удивительно, но мы даже не заметили, в какую сторону пошел Юрий. Минут 10-15 мы ходили кругами по склону. Голоса охрипли, видимости почти никакой, и наше протяжное а-а-а уносилось куда-то ввысь.
    — Чего орешь зря, — услышал я голос Юры как из-под земли. Я обернулся, никого не было. Но прямо передо мной зияла расщелина, в которую угодил наш друг.
    — Ну, чего смотришь, веревку давай, что ли, — хрипел Юра.
    Среди камней ему сдавило грудную клетку, поэтому он не мог ни кричать, ни тем более вылезти сам. Когда все было позади, мы опять уселись на рюкзаки пить чай.

Приют 11 (4200 м)   Вспомнилась наша первая встреча на «Приюте-11». Издалека это трёхэтажное здание похоже на вагончик, весь обитый листами железа. Рассчитано оно на 120 мест. Это, пожалуй, одна из самых высотных гостиниц мира, находящаяся на высоте 4200 метров над уровнем моря. На первом этаже находятся кухня, сушилка, другие подсобные помещения. Сделав некоторые формальности и получив очередное разрешение на восхождение на Эльбрус в составе чехословацкой группы, я отправился спать. Но спать в эту ночь не пришлось по двум причинам. Во-первых, у меня болела, иногда звенела, голова, что было связано с высотой и являлось началом горной болезни. Это, как правило, комплексное отражение климатической обстановки. Позже я узнал, что в первую ночь здесь не спит никто, некоторая адаптация происходит в последующие дни. Во-вторых, а это, пожалуй, главное, встреча и беседы с будущими друзьями альпинистом Юрием Семеновичем Тайковым и 56-летним горным туристом Алексеем Федоровичем Ворониным, который младше своего товарища всего на два года.
Когда я вошел, они только собирались обедать.
    — Ну, здравствуй, давай знакомиться, и к столу, — улыбаясь, протянул руку Юрий.
    На вид ему было лет 37, светловолосый, выше среднего роста, жилистый. Мы познакомились. Работал он инженером в Иванове, а его приятель был из Воронежа, механик по холодильным установкам. Я вытащил из рюкзака съестные припасы, заварили чая и сели обедать. Оказалось, что оба тоже собирались идти 10 июля на Эльбрус. Поэтому в тот же день мы отправились на скалы Пастухова.
    Через несколько часов были уже у цели. Молча постояли у памятника советским воинам, водрузившим на Эльбрус в феврале 1943 года Государственный флаг СССР.
    Спускались, когда уже начало темнеть. В лучах заходящего солнца иногда были видны горные вершины Чегета, Донгузоруна, Ушбы, Шхельды, закутанные в белые башлыки облаков. Юрий с увлечением рассказывал о горах, особенно об Ушбе, покорить которую мечтает 18 лет. Ушба, пожалуй, самая коварная вершина Кавказа. Гора Несчастья — называют ее местные жители. И есть за что. Облака на ней предвещают бурю и пургу. Вы­сота этой двуглавой ловушки для восходителей сравнительно небольшая - 4700 метров. Однако какие это метры! Вершины со всех сторон неприступны. Здесь альпинистов подстерегают камнепады и лавины, узкие снежные карнизы, отрицательные отвесы по два километра. Об Ушбе говорят: 4700 метров мужества и воли. В Англии существует клуб ушбистов, тех, кто покорял коварную красавицу Кавказа. Стать членом этого клуба — большая честь.
    В ту же ночь мы решили вместе с группой чехословацких восходителей 10 июля подняться на Западную вершину Эльбруса, или как ее называют местные жители — гору Счастья.
    9 июля. Этот день мы решили посвятить отдыху. К обеду, не дойдя ни до одной из вершин Эльбруса, вернулось еще почти сорок человек. За эти дни число неудачников достигло 120-и, лишь шестерым полякам все же удалось достигнуть Восточной вершины. Но трагически закончилось это восхождение. Из-за плохой видимости группа заблудилась, и один из восходителей сорвался в пропасть. Мы все тяжело переживали это событие. Пошли втроем бродить по склонам недалеко от «Приюта-11». Алексей, словно рассуждая сам с собой, проговорил:
    — А ведь этого парня в какой-то деревушке или в Варшаве, ждет жена, и, если есть, дети. Как им объяснят все это?.. Пойдут ли они по стопам отца? Наверное, нет...
    — Вот ты, например, почему полез в эти горы? — обратился он ко мне.
    Я промолчал. И не дожидаясь моего ответа, Алексей сказал:
    — Видно каждый человек должен выбрать свой путь, слиться разумом и телом с этими снежными горами, почувствовать бесконечность жизни в этом вечном мире, ощутить жестокий холод смерти, стоя на краю какой-нибудь пропасти, или встать вровень со звездами, чего нельзя там — внизу...
    Я, признаться был немало удивлен подобному романтизму этого пожилого человека, но чувствовал, что это, скорее, был его образ жизни, нежели позерство или игра слов, ведь Алексей испытывал себя годами, десятилетиями...

    Чай мы давно допили, но сидели молча. Каждый думал о чем-то своем.
    — Благодари бога, что там было мелко, — сказал Алексей.
    — А вы знаете, ребята, какое у меня хобби, — вдруг спросил Юрий. Мы, естественно, не знали.
    — Я очень люблю оперу, особенно итальянскую, и не пропускаю почти ни одного концерта в Москве, — задумчиво сказал он,— хотите, я спою?
    И тут Юра запел. Пел на итальянском языке отрывок из какой-то оперы, чистым баритоном, которого мы с Алексеем никак от него не ожидали. Это было удивительно. В горах, на высоте почти 5500 метров, под завывание ветра слушать это пение. Когда он закончил, мы пожали ему руку и похлопали по плечу. Настроение наше изменялось в лучшую сторону, хотя сил от этого не прибавилось.
    Правильно подмечено, что путь в горах — труднее вдвойне, так как приходится подниматься одновременно и по горизонтали и по вертикали. Да и не всегда этот путь поддается логике, порой исчезает вера в прописные истины. Здесь расстояние измеряется другими категориями: помноженные метры и часы на веру и волю...
    Идем уже медленно, шатаясь то в одну, то в другую сторону. Теперь чаще то один, то другой соскальзываем по плотному фирну, страхуясь ледорубом. Прошло еще какое-то время, уже не смотришь и на часы. С трудом поднимаешь голову. Вот она — вершина!... Но радости нет, ползем почти на четвереньках, цепляясь за голые камни, и все же вверх и вверх. Короткие передышки, и снова вперед. И когда силы оставляют тебя, сползаешь на несколько метров вниз. Пройти эти же метры вновь гораздо труднее. Рюкзак давит, словно в нем лежат кирпичи, хочется его сбросить...
    Мысли беспорядочно путаются: «Там глю­коза, песок...»
    — Почему песок? Песок у моря, это уже не годится — думаю про себя — как там Юра, наверное, уже добрался. Молодец, здоровый мужик. Интересно, он женат? Надо бы спросить...
    Счет времени потерян. Поднимаюсь еще и еще и ложусь на спину. Где-то рядом суетится Алексей.
    — Доставай свою гильзу, керчанин, — слышу голос, как с того света. Радуйся, уже на вершине, осталось минут 10-15... Я молчу, про себя думаю, что мне только и осталось радоваться, безнадежно смотрю вверх, там облака, и кажется, их можно взять и потрогать руками... Вижу Юру, он действительно уже наверху, стоит неподвижно, как памятник. Откуда только взялись силы? Поднимаюсь в полный рост и иду... Шаг, еще шаг, падаю, снова поднимаюсь... И вот она — вершина! На минуту от какого-то чувства удивления и радости перехватило дыхание.
    — Неужели дошел, — думал я, — благодарю вас, мои друзья, за то, что мы здесь. Вот и все. Мы стояли у кратера некогда грозного вулкана, обнимались и просто улыбались. Пробравшись по снегу к подножию небольшого памятника, поставленного здесь жителями Пятигорска, положили гильзу со священной керченской землей и номер газеты «Керченский рабочий», выпущенный к 45-й годовщине освобождения Керчи от немецко-фашистских захватчиков.
    По-прежнему завывал ветер, сыпал снег, но на душе было тепло. Мы вглядывались вдаль, пытаясь увидеть коварные вершины гор, изредка нам это удавалось, но через несколько минут и они затягивались плотными облаками. Не знаю, какой эстетической категорией можно измерить чувство, которое возникает здесь, когда стоишь на вершине этой безмолвной снежной пустыни? Удивительно, что эти горы стояли и будут стоять здесь века и тысячелетия, а ты прикоснулся к этой тайне только сейчас, стал их другом, слился с ними, познав себя и чуть-чуть их... И неправда, что горы молчаливы. Они говорят тем, кто хочет их слышать, и у них есть свои радости и беды...
    ....Спуск оказался намного труднее, чем подъем. Алексею стало хуже, у него и без того сильно болела голова, тошнило, а теперь и вовсе сдал. Пришлось сделать обвязку и продолжить путь, прикрепившись карабинами. Часа через полтора и меня потянуло на сон. Сделали привал. Как я отключился, не помнил, спал прямо на снегу.
    — Вставай, идти надо, — разбудил меня Юрий, — так и замерзнуть немудрено.
    Потом разбудили Алексея, пошли дальше. Привалы приходилось делать чаще, чем при подъеме. Брели молча. Иногда то один, то другой падал и катился несколько метров по фирну, цепляясь ледорубом за камни и врезаясь в снег. Тогда двое из нас тащили обратно своего товарища и снова шли...
    К вечеру, около пяти часов, мы прибыли в «Приют-11». Сняв обувь, мы, не раздеваясь, завалились на свои кровати. К нам приходили друзья, с которыми успели познакомиться, и совсем незнакомые ребята, разговаривали на своих языках о чем-то, а мы своими еле ворочали. Через час у меня началось сильное жжение в глазах. Юра сделал чайную примочку, но боль не уменьшилась, а была настолько сильной, что впору было завыть. Через минут десять мои чехословацкие друзья Виктор и Иванна принесли какую-то мазь, французы — капли. В общем, через полчаса в нашей комнате набралось около десятка человек, и некоторые по очереди упражнялись в оказании медицинской помощи на моих глазах.
    На следующий день мы втроем расстались с нашим гостеприимным приютом, с друзьями, с которыми долго фотографировались на память, с горами, с которыми неизвестно когда еще придется встретиться.
 

В.А. Луговой